"Глядя на свою фотографию в детстве"– одинадцатый сборник стихов протоиерея Алексия Зайцева, в который вошли юношеские стихотворения поэта, написанные им еще до принятия духовного сана.
Издательство "Челябинский Дом печати".
Избранные стихотворения сборника:
Глядя на свою фотографию в детстве
Не в обманчивом странном сне –
Самый преданный и знакомый,
Он смятенно шагнёт ко мне
Фотографией из альбома.
И лицо обожжёт слеза,
Если искренним взглядом нежным
Он встревожит мои глаза –
Безмятежной своей надеждой.
И тоскливо поймёт, что я –
Самый жалкий должник на свете,
Он – растраченных лет судья
И угасшей души свидетель.
Он такое в мечтах вершил!
Он владел неземной отвагой!
Всё, что я за судьбу сложил,
Он когда-то считал лишь шагом.
Он внезапно сейчас узнал,
Кто высокую веру в счастье
Обеззвучил, предал, украл,
Обречённо разбив на части.
Кто заветный венок задач
Отодвинул на грань сомнений,
Кто убогий, слепой палач
Самых важных его стремлений.
Он невеждам не смел служить,
Словно смерти боясь покоя,
Он не сможет себе простить,
Что когда-нибудь станет мною!
март 1993 г.
* * *
Как и пришлось родиться,
Криком покой нарушив,
Люди – совсем не лица,
Люди, бесспорно, души.
Души людей – как звёзды,
Их не поставить рядом.
Души людей – как воздух,
Их не окинуть взглядом.
Только цветком букета
Манят одни всесильно,
А от других при этом
Пакостно тянет гнилью.
Души людей – как пламя,
Только одни согреют,
Только другие ранят,
Только иные тлеют.
Души людей – как семя,
Разность плодам конечным.
Души людей – как время,
Так же легки и вечны.
август 1993 г.
* * *
Нам дóроги вчерашние слова,
Пускай они навязчивы и грубы,
Но молвят их немеющие губы –
Так дороги вчерашние слова...
Нам дóроги вчерашние шаги,
Пускай они ошибочны и странны,
Но замираем, вспомнив их нежданно, –
Так дороги вчерашние шаги...
Так дóрого, что нас свести смогли
Пусть редкие, коротенькие встречи…
И мы с любовью зажигаем свечи,
Молясь за тех, кого не сберегли.
16.11.1994 г.
* * *
В разгаре пустых полемик,
То с яростью, то с тоскою,
Мы часто ругаем время,
Мы страстно хотим в другое…
Обижены всем на свете,
Мы даже с собою лживы,
Ведь время – немой свидетель
Беспомощных и трусливых.
3.11.1994 г.
Баллада о камне
Я взял у земного храма,
Доверчивый пленник грёз,
Божественный белый мрамор
И бережно в дом принёс.
Из камня, душой и силой,
Я создал за много дней
Загадочный символ мира –
Крупицу любви своей.
И знал, что таким он нужен,
В решающий час, когда
Свой маленький мир, как душу,
Я выставил в зал суда.
Но быстро от грёз избавил,
И был приговор мой скуп:
«Он создан совсем без правил,
Уродлив, нелеп и груб».
Я вынес свой мир покорно,
И, словно его грехи,
Невольной рукой, упорно,
Годами стирал штрихи.
Но замер пред ним, унижен,
Сгоняя сердечный жар, –
Смотрел на меня, обижен,
Прилизанный гладкий шар.
…Жалея лета и силы,
Я был несдержим и рад
Загадочный символ мира
Из камня вернуть назад.
Но только не вынес срама,
Надёжен и горд в веках,
Божественный белый мрамор
Распался в моих руках.
март 1992 г.
Человек с мечом
Разрушив покой блаженный,
Он дверь распахнул плечом.
В ухоженный дом победно
Вошёл человек с мечом.
И вылив на землю нашу
Кипящее зло своё,
Он, холоден, смел и страшен,
Ушёл, разорив её.
Свидетель слепой расправы,
Наследуя боль стыда,
Трёхлетний ребёнок слабый,
Я спасся один тогда.
Неграмотный сын природы,
Я рос, её скорбь храня, –
Родная земля в те годы
Вскормила, как мать, меня.
И, веруя в святость дела,
Расплаты немой слуга,
Я вышел в дорогу смело
По миру искать врага.
Коварной мечте внимая,
Душа указала след
В цветущее сердце края –
Источника жгучих бед.
Я, умный и сильный прежде,
Сдержаться в пылу не смог:
Невинных людей и грешных
Безжалостно с кровом сжёг.
По пеплу тому, устало,
Прошёл я, бездумно рад,
Что, выполнив долг, по праву
Героем вернусь назад.
Я видел, поспевши к сроку,
О Родина, облик твой!
(Бесплодный урод порока,
Для мирной земли чужой.)
…А Родина ждёт со страхом,
Как дверь распахнёт плечом
Невольный наместник праха –
Другой человек с мечом.
март 1992 г.
К распаду Советского Союза
Невольным жестом грозный покровитель
Развеял нашумевшей силы след,
Расторгнутый на слабенькие нити
Минувшего величия побед.
Преддверие свобод и возрождений –
Одни слова, один неясный миг,
Растаявший над пропастью сомнений
С порочным размножением владык.
Подавленным, униженным и злобным –
Судьба ли нам
за паутиной бед
Опомниться, расплакаться и вспомнить
Лик Родины, которой больше нет?..
март 1992 г.
Соловьи
Где природа прекрасна, как сказочный дом,
Пригласивший радушно в хоромы свои,
Где-то в дальнем краю, я не помню в каком,
Пели нежные трели в садах соловьи.
И кормили их люди с мозолистых рук,
Охраняли их гнёзда от бедствий и зла;
И блаженная жизнь разливалась вокруг,
Словно светлая песня любви и добра.
Но однажды пожары спалили сады,
У людей не осталось еды и жилья;
И они, огрубев от жестокой беды,
Перестали кормить и беречь соловья.
Птицы помощь просили, оставшись без гнёзд,
И слабели, надежду в спасенье тая;
На земле замерзали под куполом звёзд,
А потом… улетели в чужие края.
Ну а люди прошли через голод и смерть
И вернули природе убранство её.
Как прекрасна земля! Только некому петь…
Огляделись они – а вокруг вороньё.
Люди, плача, вложили немало труда,
Чтоб изгнать вороньё за пределы свои.
Но одно потеряли они навсегда –
Не вернутся сюда никогда соловьи.
…И года пролетят, как короткие дни,
Быстро вырастут дети, не знавшие бед и вранья.
Из манящих легенд будут помнить они,
Словно правду забытую, – песнь соловья.
1.06.1988 г.
Шахматы
Я сажусь сражаться с головою в такт,
Выставив солдат и воевод.
Где ещё, простите, коль не в шахматах,
Тщательно продуман каждый ход.
У фигуры воли нет и мнения,
Правилам и мне подчинена,
Но зато у каждой, без сомнения,
Есть своя возможность и цена.
Здесь особо я любуюсь пешками,
Их расставив в ровный дружный строй,
Маленькими, слабыми, неспешными,
Но порой решающими бой.
И бывает в шахматах событие –
Смелостью противника сразя,
Пешка прошагает под прикрытием
И доходит гордо до ферзя.
С небывалой силою и спешкою
Бьётся ферзь на поле до поры –
Вместе с этим оставаясь пешкою
Давней и продуманной игры.
март 1992 г.
Колокол любви
Бился колокол любви, протянувши руки к свету,
Нежной матерью рождён на земле прекрасной где-то…
Видят детские глаза всё без лести и изъяна,
Но ударит в них гроза из обиды и обмана.
Через силу бьётся пульс, порождая кривотолки,
И летят в сердца людей раскалённые осколки.
Но сгорают без следа, уничтоженные ложью, –
Жизнь – суровая гора, что легка лишь у подножья.
Бился колокол любви, покрываясь сетью трещин,
Чтобы в души донести… но судьбой покой обещан.
Не услышали его, преклоняясь пред бездарством,
Как сумел, но сделал всё, беззащитен от коварства.
Вот последние слова в пустоте людской застыли,
И надежда умерла (их так быстро позабыли).
Был прозрачен, как родник, –
но покрылся слоем пыли.
Бился колокол любви –
но его остановили.
ноябрь 1990 г.
Возвращение в Екатеринбург
Истерзан горечью разлук,
С неизлечимой жаждой встречи,
На миг лишившись дара речи,
Ворвусь я в Екатеринбург .
И, словно вечный ученик,
С перрона я помчусь, рыдая,
Твои черты душой глотая,
Как строки самых близких книг.
Прорвав неоновый фальцет,
Часы давно отпели полночь,
И откровением исполнен
Ночной усталый нежный свет.
Спешу, устав в пути кружном,
Понять, что здесь, как прежде, нужен –
Плевать, что скован и простужен
Твоим бессовестным дождём.
Но ты, конечно, намекнёшь,
Как всё бранил, бежать пытаясь,
Как мы всерьёз с тобой прощались,
Но с уст сходила только дрожь.
Предвидел ты, что я сорвусь,
Хоть с самой дальней части света,
И, вкравшись в робкий пульс рассвета,
С твоим дыханием сольюсь!
1994 г.
Памяти В. Высоцкого
Рвутся кони, и, будто бы с кровью,
Льётся голос, душа наизнанку;
И умыта слезами и скорбью
Вся прощальная площадь Таганки.
Пустота… и немеет в груди,
И всплывают обрывками строки –
Те, Володенька, строки твои,
Те надрывные наши уроки.
Не прославлен в концертных афишах,
Да, сошёл он с земного порога.
Как нам, Господи, хочется слышать!
Как нам дорого видеть живого!
Подбирая удачные звуки,
Окунаясь в «святая святых»,
Кто-то греет нечистые руки,
Кто использует в травле других.
Не за тем, чтоб считали лишь первым,
Чтобы ввысь вознесли его прах,
Он, как струны, натягивал нервы –
Не для скорби потомков в веках.
Сколько раз он твердил нам, заблудшим...
Опасаясь кликуш и газет, –
Тех, что колющий стих в сладкозвучный
И удобный слагают фальцет.
Он предвидел, что будем покорны,
Что подтекст не сумеем прочесть;
Наши клятвы, что будем достойны,
Оставаясь такими как есть.
Чтоб добро процветало над ложью,
Чтоб поверили слабые в силу,
Как хотел он, чтоб кто-то продолжил,
Чтобы слава не шла от могилы.
Мы – как прежде, лишь маски сменили,
Не напрасен был весь его страх.
И могучие строки застыли
Отраженьем в пустых зеркалах.
16.02.1991 г.
Замки из льда
Город великий на свете стоял.
Что-то в том городе было не так.
Зло и небрежно его оскорблял
Каждый заезжий безглазый дурак.
Каждый трезвонил пустым «помелом»:
«Городу райски цвести не дано,
Славное, доброе, мудрое в нём –
Всё захоронено и сожжено».
А город был полон рассудка и сил,
Полон надежды, любви и труда,
Но в заколдованном сердце хранил
Он неприступные замки из льда.
Здесь прокажён каждый камень и дом –
Всякий пытался его оболгать.
Но были диковины в городе том –
Больше нигде на земле не сыскать.
Трижды он проклят и трижды воскрес,
Трижды сгорал от огня и стыда.
Он бы поднялся до самых небес,
Если б растаяли замки из льда.
Но в городе вечно искали врагов,
В городе вечно стреляли в друзей.
В городе вечно меняли «богов»,
Веру, уклады, шутов и царей.
Город устали стирать и делить –
Всё понапрасну: дела и года.
А надо бы просто кому-то разбить
Те непреступные замки из льда.
……………………………………
Город мой полон рассудка и сил,
Полон надежды, любви и труда,
Но нету того, кто б однажды разбил
Те непреступные замки из льда.
июнь 1993 г.
* * *
А в городе свечи
Сгорели, погасли давно,
И душу не лечит,
И душу не греет вино.
А яркие лампы
Друзей отдаляют, смеясь,
И сыплем мы штампы,
На строгих балах веселясь.
А в городе свечи
Поникли, растаяв, как тень,
И сказочный вечер
Пугливо заглянет в наш день.
И вот до рассвета
За горькой базар ни о чём.
Дуреем от света,
А хмель ни при чём, ни при чём.
А в городе свечи
Давно не играют в ночи,
И тёплые встречи
Забыты – хоть плачь, хоть кричи.
Уеду далече
Я в пыльном вагоне молча –
Где в сказочный вечер
Мне душу согреет свеча.
сентябрь 1992 г.
Звёзды
Посвящается В. Цою
В той священной дали, где и птицы не вили гнезда,
Нам светила в пути, всем сиянием грозным,
Но… с манящего неба упала звезда,
Скрылась в окрике слёзном.
Припев
Да, не вечно, не вечно, не вечно
Согревают нас звёзды теплом,
Очень ласково, но быстротечно –
Чтоб наполнились души добром.
Глубоко западают нам в душу, как лица, их краски,
Мы смеёмся и плачем, и верим во что-то, но вот –
Обрывается луч – и снимаем бездушные маски,
Всё пытаясь понять тот нелепый, трагичный исход.
Припев
Но они видят нас из глубин необъятной Вселенной,
Как и раньше, близки (их уже не коснётся беда),
И порой возвращаются к нам, ослепляя мгновенно,
Чтобы мы просыпались от робкого сна – иногда.
Припев
ноябрь 1990 г.
Мой стих
Раздавленная плоть –
Беспомощные строки
Остались от тебя.
Их едкие пороки
Унизили меня.
Как брошенный ломоть
Старательного хлеба –
Не обретёт мой стих
Восторженного Неба.
В пыли молвы затих?
Да нет – он срока ждёт.
И скоро с клеветой
Расправится без спеха –
Правдивой простотой,
Созвучием и смехом.
Ведь нé был мой язык
Скупой сумою дальней –
Живительный родник,
Могучий и бескрайний.
1992 г.
* * *
Всех тянуло к стихам, без сомнений,
Скольких этим судьба извела?
Жаль, что редко рождается гений
Неосознанной пробой пера!
1989 г.
Не в обманчивом странном сне –
Самый преданный и знакомый,
Он смятенно шагнёт ко мне
Фотографией из альбома.
И лицо обожжёт слеза,
Если искренним взглядом нежным
Он встревожит мои глаза –
Безмятежной своей надеждой.
И тоскливо поймёт, что я –
Самый жалкий должник на свете,
Он – растраченных лет судья
И угасшей души свидетель.
Он такое в мечтах вершил!
Он владел неземной отвагой!
Всё, что я за судьбу сложил,
Он когда-то считал лишь шагом.
Он внезапно сейчас узнал,
Кто высокую веру в счастье
Обеззвучил, предал, украл,
Обречённо разбив на части.
Кто заветный венок задач
Отодвинул на грань сомнений,
Кто убогий, слепой палач
Самых важных его стремлений.
Он невеждам не смел служить,
Словно смерти боясь покоя,
Он не сможет себе простить,
Что когда-нибудь станет мною!
март 1993 г.
* * *
Как и пришлось родиться,
Криком покой нарушив,
Люди – совсем не лица,
Люди, бесспорно, души.
Души людей – как звёзды,
Их не поставить рядом.
Души людей – как воздух,
Их не окинуть взглядом.
Только цветком букета
Манят одни всесильно,
А от других при этом
Пакостно тянет гнилью.
Души людей – как пламя,
Только одни согреют,
Только другие ранят,
Только иные тлеют.
Души людей – как семя,
Разность плодам конечным.
Души людей – как время,
Так же легки и вечны.
август 1993 г.
* * *
Нам дóроги вчерашние слова,
Пускай они навязчивы и грубы,
Но молвят их немеющие губы –
Так дороги вчерашние слова...
Нам дóроги вчерашние шаги,
Пускай они ошибочны и странны,
Но замираем, вспомнив их нежданно, –
Так дороги вчерашние шаги...
Так дóрого, что нас свести смогли
Пусть редкие, коротенькие встречи…
И мы с любовью зажигаем свечи,
Молясь за тех, кого не сберегли.
16.11.1994 г.
* * *
В разгаре пустых полемик,
То с яростью, то с тоскою,
Мы часто ругаем время,
Мы страстно хотим в другое…
Обижены всем на свете,
Мы даже с собою лживы,
Ведь время – немой свидетель
Беспомощных и трусливых.
3.11.1994 г.
Баллада о камне
Я взял у земного храма,
Доверчивый пленник грёз,
Божественный белый мрамор
И бережно в дом принёс.
Из камня, душой и силой,
Я создал за много дней
Загадочный символ мира –
Крупицу любви своей.
И знал, что таким он нужен,
В решающий час, когда
Свой маленький мир, как душу,
Я выставил в зал суда.
Но быстро от грёз избавил,
И был приговор мой скуп:
«Он создан совсем без правил,
Уродлив, нелеп и груб».
Я вынес свой мир покорно,
И, словно его грехи,
Невольной рукой, упорно,
Годами стирал штрихи.
Но замер пред ним, унижен,
Сгоняя сердечный жар, –
Смотрел на меня, обижен,
Прилизанный гладкий шар.
…Жалея лета и силы,
Я был несдержим и рад
Загадочный символ мира
Из камня вернуть назад.
Но только не вынес срама,
Надёжен и горд в веках,
Божественный белый мрамор
Распался в моих руках.
март 1992 г.
Человек с мечом
Разрушив покой блаженный,
Он дверь распахнул плечом.
В ухоженный дом победно
Вошёл человек с мечом.
И вылив на землю нашу
Кипящее зло своё,
Он, холоден, смел и страшен,
Ушёл, разорив её.
Свидетель слепой расправы,
Наследуя боль стыда,
Трёхлетний ребёнок слабый,
Я спасся один тогда.
Неграмотный сын природы,
Я рос, её скорбь храня, –
Родная земля в те годы
Вскормила, как мать, меня.
И, веруя в святость дела,
Расплаты немой слуга,
Я вышел в дорогу смело
По миру искать врага.
Коварной мечте внимая,
Душа указала след
В цветущее сердце края –
Источника жгучих бед.
Я, умный и сильный прежде,
Сдержаться в пылу не смог:
Невинных людей и грешных
Безжалостно с кровом сжёг.
По пеплу тому, устало,
Прошёл я, бездумно рад,
Что, выполнив долг, по праву
Героем вернусь назад.
Я видел, поспевши к сроку,
О Родина, облик твой!
(Бесплодный урод порока,
Для мирной земли чужой.)
…А Родина ждёт со страхом,
Как дверь распахнёт плечом
Невольный наместник праха –
Другой человек с мечом.
март 1992 г.
К распаду Советского Союза
Невольным жестом грозный покровитель
Развеял нашумевшей силы след,
Расторгнутый на слабенькие нити
Минувшего величия побед.
Преддверие свобод и возрождений –
Одни слова, один неясный миг,
Растаявший над пропастью сомнений
С порочным размножением владык.
Подавленным, униженным и злобным –
Судьба ли нам
за паутиной бед
Опомниться, расплакаться и вспомнить
Лик Родины, которой больше нет?..
март 1992 г.
Соловьи
Где природа прекрасна, как сказочный дом,
Пригласивший радушно в хоромы свои,
Где-то в дальнем краю, я не помню в каком,
Пели нежные трели в садах соловьи.
И кормили их люди с мозолистых рук,
Охраняли их гнёзда от бедствий и зла;
И блаженная жизнь разливалась вокруг,
Словно светлая песня любви и добра.
Но однажды пожары спалили сады,
У людей не осталось еды и жилья;
И они, огрубев от жестокой беды,
Перестали кормить и беречь соловья.
Птицы помощь просили, оставшись без гнёзд,
И слабели, надежду в спасенье тая;
На земле замерзали под куполом звёзд,
А потом… улетели в чужие края.
Ну а люди прошли через голод и смерть
И вернули природе убранство её.
Как прекрасна земля! Только некому петь…
Огляделись они – а вокруг вороньё.
Люди, плача, вложили немало труда,
Чтоб изгнать вороньё за пределы свои.
Но одно потеряли они навсегда –
Не вернутся сюда никогда соловьи.
…И года пролетят, как короткие дни,
Быстро вырастут дети, не знавшие бед и вранья.
Из манящих легенд будут помнить они,
Словно правду забытую, – песнь соловья.
1.06.1988 г.
Шахматы
Я сажусь сражаться с головою в такт,
Выставив солдат и воевод.
Где ещё, простите, коль не в шахматах,
Тщательно продуман каждый ход.
У фигуры воли нет и мнения,
Правилам и мне подчинена,
Но зато у каждой, без сомнения,
Есть своя возможность и цена.
Здесь особо я любуюсь пешками,
Их расставив в ровный дружный строй,
Маленькими, слабыми, неспешными,
Но порой решающими бой.
И бывает в шахматах событие –
Смелостью противника сразя,
Пешка прошагает под прикрытием
И доходит гордо до ферзя.
С небывалой силою и спешкою
Бьётся ферзь на поле до поры –
Вместе с этим оставаясь пешкою
Давней и продуманной игры.
март 1992 г.
Колокол любви
Бился колокол любви, протянувши руки к свету,
Нежной матерью рождён на земле прекрасной где-то…
Видят детские глаза всё без лести и изъяна,
Но ударит в них гроза из обиды и обмана.
Через силу бьётся пульс, порождая кривотолки,
И летят в сердца людей раскалённые осколки.
Но сгорают без следа, уничтоженные ложью, –
Жизнь – суровая гора, что легка лишь у подножья.
Бился колокол любви, покрываясь сетью трещин,
Чтобы в души донести… но судьбой покой обещан.
Не услышали его, преклоняясь пред бездарством,
Как сумел, но сделал всё, беззащитен от коварства.
Вот последние слова в пустоте людской застыли,
И надежда умерла (их так быстро позабыли).
Был прозрачен, как родник, –
но покрылся слоем пыли.
Бился колокол любви –
но его остановили.
ноябрь 1990 г.
Возвращение в Екатеринбург
Истерзан горечью разлук,
С неизлечимой жаждой встречи,
На миг лишившись дара речи,
Ворвусь я в Екатеринбург .
И, словно вечный ученик,
С перрона я помчусь, рыдая,
Твои черты душой глотая,
Как строки самых близких книг.
Прорвав неоновый фальцет,
Часы давно отпели полночь,
И откровением исполнен
Ночной усталый нежный свет.
Спешу, устав в пути кружном,
Понять, что здесь, как прежде, нужен –
Плевать, что скован и простужен
Твоим бессовестным дождём.
Но ты, конечно, намекнёшь,
Как всё бранил, бежать пытаясь,
Как мы всерьёз с тобой прощались,
Но с уст сходила только дрожь.
Предвидел ты, что я сорвусь,
Хоть с самой дальней части света,
И, вкравшись в робкий пульс рассвета,
С твоим дыханием сольюсь!
1994 г.
Памяти В. Высоцкого
Рвутся кони, и, будто бы с кровью,
Льётся голос, душа наизнанку;
И умыта слезами и скорбью
Вся прощальная площадь Таганки.
Пустота… и немеет в груди,
И всплывают обрывками строки –
Те, Володенька, строки твои,
Те надрывные наши уроки.
Не прославлен в концертных афишах,
Да, сошёл он с земного порога.
Как нам, Господи, хочется слышать!
Как нам дорого видеть живого!
Подбирая удачные звуки,
Окунаясь в «святая святых»,
Кто-то греет нечистые руки,
Кто использует в травле других.
Не за тем, чтоб считали лишь первым,
Чтобы ввысь вознесли его прах,
Он, как струны, натягивал нервы –
Не для скорби потомков в веках.
Сколько раз он твердил нам, заблудшим...
Опасаясь кликуш и газет, –
Тех, что колющий стих в сладкозвучный
И удобный слагают фальцет.
Он предвидел, что будем покорны,
Что подтекст не сумеем прочесть;
Наши клятвы, что будем достойны,
Оставаясь такими как есть.
Чтоб добро процветало над ложью,
Чтоб поверили слабые в силу,
Как хотел он, чтоб кто-то продолжил,
Чтобы слава не шла от могилы.
Мы – как прежде, лишь маски сменили,
Не напрасен был весь его страх.
И могучие строки застыли
Отраженьем в пустых зеркалах.
16.02.1991 г.
Замки из льда
Город великий на свете стоял.
Что-то в том городе было не так.
Зло и небрежно его оскорблял
Каждый заезжий безглазый дурак.
Каждый трезвонил пустым «помелом»:
«Городу райски цвести не дано,
Славное, доброе, мудрое в нём –
Всё захоронено и сожжено».
А город был полон рассудка и сил,
Полон надежды, любви и труда,
Но в заколдованном сердце хранил
Он неприступные замки из льда.
Здесь прокажён каждый камень и дом –
Всякий пытался его оболгать.
Но были диковины в городе том –
Больше нигде на земле не сыскать.
Трижды он проклят и трижды воскрес,
Трижды сгорал от огня и стыда.
Он бы поднялся до самых небес,
Если б растаяли замки из льда.
Но в городе вечно искали врагов,
В городе вечно стреляли в друзей.
В городе вечно меняли «богов»,
Веру, уклады, шутов и царей.
Город устали стирать и делить –
Всё понапрасну: дела и года.
А надо бы просто кому-то разбить
Те непреступные замки из льда.
……………………………………
Город мой полон рассудка и сил,
Полон надежды, любви и труда,
Но нету того, кто б однажды разбил
Те непреступные замки из льда.
июнь 1993 г.
* * *
А в городе свечи
Сгорели, погасли давно,
И душу не лечит,
И душу не греет вино.
А яркие лампы
Друзей отдаляют, смеясь,
И сыплем мы штампы,
На строгих балах веселясь.
А в городе свечи
Поникли, растаяв, как тень,
И сказочный вечер
Пугливо заглянет в наш день.
И вот до рассвета
За горькой базар ни о чём.
Дуреем от света,
А хмель ни при чём, ни при чём.
А в городе свечи
Давно не играют в ночи,
И тёплые встречи
Забыты – хоть плачь, хоть кричи.
Уеду далече
Я в пыльном вагоне молча –
Где в сказочный вечер
Мне душу согреет свеча.
сентябрь 1992 г.
Звёзды
Посвящается В. Цою
В той священной дали, где и птицы не вили гнезда,
Нам светила в пути, всем сиянием грозным,
Но… с манящего неба упала звезда,
Скрылась в окрике слёзном.
Припев
Да, не вечно, не вечно, не вечно
Согревают нас звёзды теплом,
Очень ласково, но быстротечно –
Чтоб наполнились души добром.
Глубоко западают нам в душу, как лица, их краски,
Мы смеёмся и плачем, и верим во что-то, но вот –
Обрывается луч – и снимаем бездушные маски,
Всё пытаясь понять тот нелепый, трагичный исход.
Припев
Но они видят нас из глубин необъятной Вселенной,
Как и раньше, близки (их уже не коснётся беда),
И порой возвращаются к нам, ослепляя мгновенно,
Чтобы мы просыпались от робкого сна – иногда.
Припев
ноябрь 1990 г.
Мой стих
Раздавленная плоть –
Беспомощные строки
Остались от тебя.
Их едкие пороки
Унизили меня.
Как брошенный ломоть
Старательного хлеба –
Не обретёт мой стих
Восторженного Неба.
В пыли молвы затих?
Да нет – он срока ждёт.
И скоро с клеветой
Расправится без спеха –
Правдивой простотой,
Созвучием и смехом.
Ведь нé был мой язык
Скупой сумою дальней –
Живительный родник,
Могучий и бескрайний.
1992 г.
* * *
Всех тянуло к стихам, без сомнений,
Скольких этим судьба извела?
Жаль, что редко рождается гений
Неосознанной пробой пера!
1989 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий